— Встретили японцев, попытались окружить, но… — новые перестуки. — Фланги запоздали, а по центру враг собрал все свои батареи в мощный кулак и чуть не опрокинул главные силы.

Я покачал головой. Кажется, разведка просто не донесла до Куроки, что у вышедшего ему навстречу корпуса сил больше, чем у него. И тот по старой привычке попер вперед — кажется, идеальный момент, чтобы поймать слишком самоуверенного генерала. Вот только рывок японцев оказался слишком хорош.

Хикару Иноуэ шагал длинными, непривычными для японцев шагами. Но он, один раз настроившись на совершенно другой темп, по-старому больше не мог. Хорошо хоть, что главнокомандующий Ояма, недовольный частичными успехами на других направлениях, не стал держать армию Куроки на привязи еще две недели, как это было изначально запланировано. И это хорошо: сами ударив навстречу русским, именно они навяжут им свою волю.

— Вы уверены в своем плане? — рядом с Иноуэ ехал на своем коне не кто-нибудь, а сам принц Катиширикава.

Отец отправил его в армию, чтобы поддержать боевой дух солдат, но молодой принц неожиданно увлекся самой сутью войны. А еще он прочитал повести Джека Лондона о подвигах русского полковника. Увы, большинство военных делали вид, что они выше новой тактики, но потом Катиширикава заметил генерала Иноуэ. Да, он не победил Макарова под Вафангоу, но он хотя бы пытался, и молодой принц, который не мог пойти против отца или решений главнокомандующего Оямы, тем не менее, решил поддерживать своего единомышленника тем немногим, чем мог.

Именно так он стал частым гостем 12-й дивизии, и одного этого хватило, чтобы на упрямство генерала Иноуэ и некоторые его вольности смотрели сквозь пальцы.

— Я уверен, — Хикару Иноуэ ответил так же твердо, как и всегда.

— Тогда я снова поддержу вас, действуйте!

Иноуэ хищно улыбнулся, а потом махнул рукой музыкантам, чтобы играли выступление. В тот же момент несколько тысяч лошадей, которых ему удалось заполучить благодаря своему покровителю, сорвались с места. Большая часть из них не подошла бы для регулярной кавалерии, но вот чтобы быстро перевезти солдат с места на место — их сил хватало. Еще Иноуэ приказал реквизировать по ближайшим деревням телеги, и теперь часть солдат ехала в них, расходясь во все стороны и заполняя шумом, пылью и потом все вокруг.

Хорошо, что сейчас лето, и земля относительно ровная, можно ехать почти без дорог. Осенью станет сложнее, но… Над этим Иноуэ собирался подумать осенью, а пока он гнал свою 12-ю дивизию, обходя левый фланг выступившего против них русского генерала. Заняв позицию на перевале, тот, кажется, наивно решил, что его будут атаковать только в лоб. Зря. На этот раз Иноуэ не собирался совершать прошлых ошибок. Нет, он объединил идею скорости полковника Макарова и тактику охвата флангов Мольтке… Удивительно, конечно, как эти двое оказались в одном ряду, но для японского генерала сейчас важна была только цель.

Он гнал своих вперед, и пока где-то в стороне гремел встречный бой, его солдаты забирались даже не во фланг, куда их отправил Куроки, а сразу в тыл русской армии. Не медленно подтягивающимися ручейками, а сразу ударным кулаком. А потом только оставалось готовить позиции и ждать идеальный момент… Когда бой начал стихать, когда отряды с малиновыми погонами стрелковых полков начали оттягиваться назад, тогда он и ударил. Сопки почти до последнего скрывали маневры Иноуэ, и он выжал все из своего положения.

К чести русских солдат, те не побежали, а попытались встретить его штыками, но град пуль, усиленный пулеметами и четырьмя батареями горных пушек, не оставил им и шанса. Удар 12-й дивизии заметили со стороны других русских полков, но никто словно не мог поверить, что враг может оказаться прямо позади их позиций. А потому, пока не было приказов выбить японцев, избиение продолжалось.

— Мы можем предложить остаткам полка сдаться в плен? — спросил следящий за боем Катиширикава.

— Нет, — покачал головой Иноуэ. Русские все-таки проснулись и начали разворачивать в их сторону пушки, так что времени на игры не было. — Добивайте всех!

Он мог уйти почти без потерь, но тогда бы и потери врага могли оказаться не столь серьезны. Поэтому Иноуэ приказал трубить атаку, и, пока половина его сил сдерживала попытки прорвать окружение, другая ударила по остаткам неизвестного полка в штыки. Раненые, истекающие кровью солдаты врага сопротивлялись яростно, но усталость и залпы шрапнелью почти в упор не дали им сбить строй. Отдельные островки сопротивления все равно появились, но шли минуты, и они становились все меньше и меньше. Пока не осталось совсем никого.

— Уходим, — сухо скомандовал Иноуэ.

И так же дисциплинированно, как они нанесли этот удар, части 12-й дивизии начали откатываться в сторону заранее подготовленных позиций. Если за ними решат пойти, то они возьмут с этих глупцов плату кровью. Ну, а нет… Завтра утром русского генерала будет ждать очень и очень неприятная позиция.

— И отправьте гонца к генералу Куроки, доложите, что мы завершили свой обход…

Капитан Павлов искренне гордился успехами своих солдат.

Он лично видел, насколько эффективно действовал Макаров у Вафангоу, и, когда полковник Буссов решил тоже опробовать новую тактику, тут же записал свою роту в опытные части. Жаль только, остальные офицеры тобольцев теперь смотрели на него волками и по любому поводу любили выговорить за нарушение старых традиций.

— Старые пердуны! — идущий рядом с капитаном поручик Малиновский как обычно широко махал руками. — Им лишь бы лишить нас славы. Ну, надо же было такое придумать — отправить нас из боя, якобы, проверить, не пустили ли японцы кого в дальний обход. А мы ведь в первый день у Дашичао так хорошо себя показали!

— Меня больше смущает, что прямо перед нашим отходом ходили слухи, будто генерал Зарубаев собирается отступать, — задумчиво закусил губу Павлов.

— Да нет… — Малиновский даже головой тряхнул. — Подполковник Потоцкий хоть и из пердунов, но не совсем же сволочь. Да и он же не может не понимать, что полковник Буссов обо всем узнает и молчать не станет.

Капитан ничего не ответил. На самом деле он не раз видел, как командир их полка иногда тормозил самые благие идеи, следуя советам «старых друзей семьи». Ну или пердунов, как называл их молодой поручик! Грубо, но ведь правильное слово. Некоторым-то лишь бы сидеть на своем месте да портить воздух вместо того, чтобы делом заниматься.

А собственно, само их дело… Оно с самого начало плохо пахло. Даже если не брать возможность отхода Южного отряда, какие шансы будут у их роты, если они столкнутся с силами, которые мог бы отправить враг для обхода всей группировки Зарубаева? Тут ведь меньше чем на дивизию не стоит рассчитывать. А может ли рота остановить дивизию?..

Капитану очень бы хотелось задать этот вопрос отправившему их на смерть Потоцкому, но… Он ведь знал, что тот ответит. Раз уж он, Павлов, мечтает о славе Макарова, надо соответствовать. Полковник-то гулял одной ротой по японским тылам в Корее, так чем он лучше?

— Враг! Впереди японцы! — донесся крик одного из дозорных.

Неужели…

— Сколько? — выдохнул Павлов.

— По двести метров во все стороны от дороги идут. Наверно, полк, не меньше!

Павлов почувствовал, как паника начинает накрывать роту, но вот у него самого в голове, наоборот, разлилось ледяное спокойствие. Поздно думать — надо делать! Отступать? Если перед ними полк, то у них и кавалерия есть. Догонят, свяжут боем, окружат и заставят сражаться на марше — не вариант. Нет, надо давать бой там, где они смогут хотя бы немного задержать японцев.

— Отходим к песчаной сопке. Той, что мы проходили полчаса назад, — начал раздавать приказы Павлов. — Малиновский!

— Да!

— Бери коня. Двух! — капитан не говорил, а словно впечатывал слова в душу молодого парня. — До последнего ждешь и считаешь, сколько точно тут идет японцев. Потом гонишь к нашим. Если не останавливаться, уже под утро будешь на месте и сможешь доложить об обходе.