— Я помню вашу тактику, я же сам давал на нее добро, но как вы в итоге смогли проиграть?

Иноуэ на мгновение замолчал, вспоминая каждое мгновение того странного и унизительного боя.

— Мы шли тремя колоннами, готовясь охватить фланги противника, — начал он. — Мне тогда очень хотелось, чтобы враг принял бой, чтобы мы смогли подавить его быстро доставленной на линию огня артиллерией. Я, правда, не верил, что Макаров или его офицеры решатся на прямой бой рядом с нашими основными силами, но… Они ждали нас. Укрепления, не меньше роты солдат, которые встретили нас огнем.

— Вы выдвинули пушки, — продолжил Куроки, и было видно, что он сам бы поступил точно так же.

— Да. Мы разложились строго по нормативу и уже через пять минут вели огонь с двух батарей, прижимая к земле русских. Тут можно было подождать, но я решил воспользоваться моментом и ударить врага, пока тот совсем не готов к бою.

Иноуэ сжал зубы.

— Дальше.

— Я отправил две роты на телегах при поддержке четырех мобильных пулеметов. Им нужно было меньше минуты, и мы бы прорвали строй врага, но в этот момент по нам ударили вражеские пушки.

— Тяжелую артиллерию они бы не смогли привезти так далеко, — задумался Куроки. — Значит, такие же легкие пушки, как у вас. Вы должны были их подавить.

— Это были не пушки, а мортиры, — выдохнул Иноуэ. — Знаете, образца 1886 года. Бьют прицельно всего на полтора километра, в два с половиной раза меньше, чем мы. Но в тот момент это совершенно не играло роли. Русские так же быстро перевезли свои мортиры и развернули их за сопками слева от поля боя. Они накрывали фугасами наши атакующие ряды, а мы не могли им даже ответить. А когда атака оказалась сорвана, они перенесли огонь уже на наши батареи.

— Вы не успели их отвести назад? Разве не в этом также смысл мобильности?

— Если бы я сразу приказал отступать, то это бы могло помочь, — Иноуэ с трудом заставлял себя говорить. — Но мне слишком хотелось победить. Тем более отряды для охвата флангов были готовы.

— Сколько вы отправили в обход?

— Еще две роты. Под прикрытием сопок они должны были очень быстро войти в слепую зону той мортирной батареи. А тем временем пушки отошли всего немного и снова начали разворачиваться.

— То есть вы провоцировали русских тоже немного подвинуть свою позицию? Если бы получилось, то вы взяли бы их на ходу вообще без шансов на сопротивление. Но что-то пошло не так?

— Нас ждали. Теперь я понимаю… Слишком уж очевидным был тот обход. Четыре повозки с пулеметами встретили нас, стоило перевалить за гребень сопки. А потом мортиры довершили разгром — русские отвели их не чтобы достать до пушек, а чтобы простреливать именно то место, где нас заперли пулеметчики. Меня оглушило отлетевшим камнем, и только кто-то из солдат вытащил меня в тыл.

— Если бы вас взяли в плен, это и вовсе был бы позор.

— Прошу наградить того солдата.

— Тот человек уже получил орден Золотого коршуна из моих рук.

— Спасибо.

— Вижу, что вы пришли в себя, — Куроки уже спокойно оглядел своего генерала. — Врачи говорили, что продержат вас несколько дней, а вы встали сразу же. Похвально, но я приказываю вам долечиться. В любом случае нам еще две недели ждать подхода последних подкреплений. Что же касается потерь… Да, жалко тех двух батарей и пулеметов, которые даже не успели пустить в дело, но этот опыт нам тоже был нужен. Как говорят наши враги, за одного битого двух небитых дают. Я буду ждать вашего возвращения.

— Я буду готов сражаться.

— Будете, — согласился Куроки. — Только… Пожалуй, я прикажу вам отказаться от этих русских тактик. Очевидно, они могут приносить пользу, но так же очевидно, что пока наши враги умеют использовать их лучше, чем мы. Сосредоточимся на том, чему наших солдат годами учили германские инструкторы, и тех планах, что спускает главнокомандующий Ояма.

— Так точно, — Иноуэ кивнул, сохранив ничего не выражающее выражение лица, но внутри него ревела самая настоящая буря. Он верил, что будущее войны именно за новой стратегией, которую развивают русские, поэтому… Он выполнит приказ, но в то же время и продолжит обучать своих солдат по-новому.

Куроки оставил его одного, Иноуэ вслед за генералом вышел на улицу. Где-то вдалеке гремели выстрелы — это другие передовые части отгоняли дерзкий русский батальон. Судя по облаку пыли, Куроки привлек для этого кавалерийские части. Их было немного для большого сражения, но чтобы потрепать и сбить спесь всего с полутысячи солдат — более чем достаточно.

Иноуэ несколько раз выдохнул — это уже был не его бой — а потом решительно повернул налево. Справа остались палатки медчасти Танегучи, но туда он зайдёт попозже. Сначала ему нужно было найти своих офицеров и отдать новые распоряжения.

Поручик Славский балансировал за пулеметом на первой тачанке, когда та разгонялась, чтобы выскочить из-за сопки перед идущей наперерез основным силам японской кавалерией. Как же хорошо знать местность на километры вокруг и иметь возможность выбрать идеальный момент для удара.

— Готовьсь! — прокричал Славский за мгновение до того, как они оказались на открытом месте. — Пли!

Последний крик раздался в ту же секунду, что он потратил, чтобы довернуть ствол Максима до цепочки всадников. Огонь. Пули застучали, уходя чуть выше, но поручик быстро поймал нужную высоту и воткнул стопор, фиксируя горизонт. Теперь подставка для пулемета будет крутиться только влево-вправо. Доворот ствола… Японцы начали уходить в сторону, подальше от них, и Славский вырвал стопор обратно, чуть поднимая прицел под конец очереди.

На ходу очень много пуль ушло мимо, но не меньше половины точно попало в цель. После прохода четырех тачанок около двадцати японских кавалеристов покатились по земле, и еще столько же сбились с шага, прижимая руки к самым разным частям тела.

— Что дальше? — до поручика долетел крик его второго номера, сидящего на управлении повозкой.

— Ждем, — Славский вскинул взгляд в сторону дальней сопки, километрах в семи на север. Примерно там находились связисты, передающие отрядам вроде его команды от полковника.

Три длинные вспышки. Снова три длинные. И опять… Поручик Славский от волнения забыл и не сразу подтвердил, что получил сигнал. Но в итоге сделал все быстро и четко, а потом, приказав второму замедлиться, обернулся к остальным.

— Уходят! Уходят японцы! — заорал он. — Дали мы им прикурить так, что они не выдержали!

— Победа, братцы! — закричали с ближайшей тачанки.

— Победа! Ура! — крики сменились смехом.

Напряжение вырывалось наружу. Несмотря на все прошлые успехи полковника никто до последнего не верил, что целая армия японцев так просто отпустит их небольшой отряд. Но они ударили один раз, сейчас вот врезали еще. И японцы отошли, удовлетворившись просто тем, что и дерзкий батальон будет держаться от них подальше.

— Интересно, что решит полковник дальше? — задумался Славский, потом растерянно почесал затылок и махнул рукой. Для себя он давно решил, что даже пытаться не будет предугадать все планы Макарова. Просто будет делать то, что должен, а уж полковник и сам позаботится, чтобы это привело к победе.

Глава 17

Полковник Буссов выждал положенные десять минут и оставил офицерское собрание. Пусть офицеры расслабятся без начальства, им это нужно. А ему нужно подумать — столько всего случилось… Огромные потери Тобольского полка под Вафангоу, позорное возвращение, а потом доклад Куропаткину. Старые друзья советовали Буссову не говорить ничего лишнего, и он промолчал. Не стал докладывать о том, как ему понравились некоторые решения Макарова, а просто решил их повторить. У себя.

Увы, все старшие офицеры полка отнеслись к этому без понимания. В итоге он смог найти одного-единственного штабс-капитана, который на базе своей роты начал тренировать новую конно-пехотную часть. Буссов заходил к Павлову и его бойцам каждый день, иногда проводил рядом целые часы, но при этом чувствовал, что они многого не понимают. Повторяют внешнее без знания сути… А еще им катастрофически не хватало ресурсов.